Сумерки Санкт-Петербурга миф или реальность

Взмах ли руки, или росчерк пера? Миф иль бумага? Второе Кажется мне вероятней, хотя миф, несомненно, сильней. «Да вознесётся из гиблых болот северных — новая Троя», — Рек император, и сделал, что мог, сам воцарившись над ней. Скоро три века крепчайшим из снов спит он, давно похоронен В каменной крепости, скрыт под плитой, и лишь судьба да хранит Город, тот город, где призрак его вечно пребудет на троне, Где стерегут его царственный сон ветер, вода и гранит. Пройдет полвека со смерти Петра, и на чухонской равнине Образ его будет Трою свою снова поставлен стеречь. Дабы хранить от троянских коней — бронзовый дан ему ныне. музыка, дамы… Наряд их нелеп. Смех — и нерусская речь. войны, бунты — и кончается век — век париков и камзолов. — Кто император во граде Петра? Кто под Петровым венцом? — Пьяница, бабник, подлец, солдафон, в лучшем же случае — олух, Коему больше, чем царский венец, впору колпак с бубенцом. Зимнее утро. Синод и Сенат. Клубы ружейного дыма. Из переулков и улиц вокруг мерно подходят полки. Скоро решится, и только Нева — льдиста, бела, недвижима, Как недвижим осенивший её знаком подъятой руки. Кончено. Сумерки. Свищет картечь, и на реке близ Сенатской У беглецов под ногами трещит сломанный ядрами лёд. Чёрный хребет непроглядной волны, ужас — безмерный и адский, Миг — и забвенье, влекущее вниз, в пропасть разверзшихся вод. Призраки. Снова война. Фейерверк. Смрад из бараков холерных. Мёртвых ничем не тревожим покой — взмах ли петровой руки, Пушкин, восстание, «Всадник», дуэль, арка и тень на Галерной, Сфинксы, снега — о, серебряный век, — ныне равно далеки. И тишина. Только ветер с болот свищет: «Склубитесь, восстаньте. Да вострубит над равниной труба — ждите же время своё». Ветви скрипят и качаются в такт, и в их немолчном анданте — Мерный напев веницейской тоски и старинная горечь её. 1996 © Copyright: Илья Рейм, 2000

Is it a wave of the hand, or the stroke of a pen? Myth or paper? The second seems to me more likely, although the myth is undoubtedly stronger. “Yes, the new Troy will ascend from the dead swamps of the north,” the river emperor, and did what he could, having reigned over it. Soon he has been sleeping the longest of three dreams, long buried In a stone fortress, hidden under a stove, and only fate keep the City, that city where his ghost will forever remain on the throne, Where wind, water and granite guard his royal dream. Blowjob half a century since the death of Peter, and on the Chukhon plain His image will be set to guard his Troy again. In order to keep from the Trojan horses - the bronze is given to him now. music, ladies ... Their outfit is ridiculous. Laughter - and non-Russian speech. war, riots - and the century ends - the century of wigs and camisoles. - Who is the emperor in the city of Peter? Who is under the Petrovsky crown? - A drunkard, a womanizer, a scoundrel, a soldier, at best - a booby, To whom more than a royal crown, it’s just the cap with a bells. Winter morning. Synod and Senate. Clubs of gun smoke. From the alleys and streets around the shelves are measured. Soon it will be decided, and only the Neva - ice, white, motionless, Like a motionless man who overshadowed her with a sign of an raised hand. It's over. Dusk. Buckshot fist, and on the river near the Senate At the fugitives under the feet cracked ice broken by cores. The black ridge of the impenetrable wave, horror - immeasurable and infernal, Mig - and oblivion, drawing down into the abyss of open waters. Ghosts. War again. Fireworks. Stole from cholera huts. The dead are not disturbed by the peace of whether the wave of Peter's hand, Pushkin, the uprising, The Horseman, a duel, an arch and a shadow on Galernaya, the Sphinxes, snow — oh, the silver age — are now equally distant. And silence. Only the wind from the swamps whistles: “Go deep, rise. Let the trumpet sound over the plain — wait your time. ” The branches creak and swing to the beat, and in their silent andant - The measured chorus of Venetian longing and its old bitterness.

是揮手還是筆劃？神話還是紙？在我看來，第二種可能性更大，儘管神話無疑更強。 “是的，新的特洛伊人將從北方死去的沼澤中升起，”這位河皇帝統治了它，並竭盡所能。不久，他就睡著了三個夢中最長的一個，長期埋在一個藏在爐子下的石製堡壘中，只有命運保住了這座城市，那個他的幽靈將永遠留在王位上的城市，風，水和花崗岩一直守護著他的皇家夢想。自彼得死後半個世紀以來，他一直在吹牛，在楚坤平原，他的形象將再次守護他的特洛伊。為了防止特洛伊木馬-現在將青銅給了他。音樂，女士們。他們的衣服太荒謬了。笑聲-和非俄羅斯言論。戰爭，騷亂-世紀結束-假髮和駱駝的世紀。 -彼得城的皇帝是誰？誰是彼得羅夫斯基的王冠？ -醉漢，女人女人，流氓，士兵，充其量是-笨蛋，對他來說，不僅僅是王冠，還只是帶有鈴鐺的帽子。冬天的早晨主教和參議院。抽煙棍。從小巷和貨架周圍的街道進行測量。很快就會決定，只有涅瓦河-冰，白色，不動，因為不動，舉手示意遮蓋了她。結束了暮光之城拳頭拳，並在參議院附近的河上，在逃犯的腳下打碎了被芯子打碎的冰塊。難以逾越的波浪的黑色山脊，恐怖-無法估量和地獄，米格-和遺忘，拖入開闊水域的深淵。鬼再次戰爭。煙火從霍亂小屋中偷走了。彼得的手揮手，普希金，起義，騎士，決鬥，拱門和加萊納亞峰上的影子，獅身人面像，雪-哦，銀器時代-現在是否相距遙遠，安寧並沒有打擾死者。還有沉默。只有沼澤的風在吹口哨：“深入，上升。讓小號在平原上響起-等待您的時間。”樹枝吱吱作響，搖擺不定，靜靜地發出聲音，這是對威尼斯人渴望和其古老苦澀的合唱。